– Узнаешь кисть? – самодовольно спросил Гапон. – Не? Исаак Левитан. Называется “Над вечным покоем”. Заебись живопи́сь, да?! Капустин! – он откинул назад голову. – Как этот хер московский сказал?

– Что это самое что ни на есть русское мементо мори! – звонко отозвался Капустин. – Даром что Исаак Ильич.

– Напрасно ты москвича херами кроешь, – произнёс недовольным тоном Иваныч. – Мужик очень непростой. У меня чуйка на таких!

– Скажи какая важная, – с беспечной улыбкой ответил Гапон, – хуета бумажная!

– Точно говорю, за ним не ГУП “Ритуал”, а люди куда посерьёзнее. Боюсь даже предположить, какого уровня. Ты бы поосторожнее при посторонних, – он посмотрел на меня, – выражался.

Впечатление от картины портила рама тяжёлого самоварного цвета с вычурными виньетками, похожими на столярные завитушки. Из-за неё всё выглядело так, будто чужую негромкую мудрость произносил дурак.

– Копия? – спросил я зачем-то.

– Не, бля, оригинал! – съязвил Гапон под кашель-смешок Иваныча. – Печать на холсте. Я на пробу заказал, чтоб коридоры чуть оживить. А увидел, решил, что у меня в кабинете будет висеть! Нравится? – спросил похохатывая. – Любишь вообще изобразительное искусство?

– Да, – сказал я. И, уязвлённый Гапоновской иронией, зачем-то добавил тоном эксперта: – Сюда бы ещё “Остров мёртвых” подошёл!

– Не слыхал про такой, – сказал Гапон. – Это что?

– Арнольд Бёклин, – я с досадой чувствовал, что говорю лишнее, но меня потащило какое-то полупьяное бахвальство. – Знаменитый швейцарский художник.

– Мы люди тёмные, из Арнольдов только Шварценеггера знаем! – со смехом воскликнул Гапон. – И “Остров сокровищ”. Капустин, ты отметь у себя про “Остров мёртвых”.

– Один из вариантов этой картины у Гитлера в кабинете висел, – добавил я убито.

– Ещё бы! – хмыкнул из кресла Иваныч. – И тот Адольф, и этот Адольф!

– Да, блять, Арнольд он! – сказал Гапон. – Ты чем слушаешь, Андрей Иванович?

Они пересмеивались, Гапон и Иваныч. Капустин подошёл ко мне и принялся записывать в блокнот имя-фамилию, я диктовал ему по буквам: “Б… ё… к-л-и-н…”, кляня свою позорную несдержанность. Никто ведь не тянул за язык! Меньше всего я хотел, чтобы в кабинете у Гапона появилась репродукция “Острова мёртвых”. Не желая того, я снова предал Никиту, выдал что-то сокровенное.

Кофеварка шумно тарахтела. Гапон, склонившийся перед монитором, морщился. Он говорил по городскому телефону, щёлкал мышью:

– Открываю… Грузится… Ага… Смотрю… Не нравится!.. Почему?.. Потому что хуйня! Марьяночка, милая! Я не знаю, чему в Лос-Анджелесе учат, но даю бесплатный совет. Дизайн должен быть такой, чтоб… – пожевал губами. – Лох цепенел! Поняла? Це-пе-нел!.. Вот и умничка!.. Новый вариант шли, а то не поладим… Да… И другая очерёдность. Сначала “Услуги”, потом “Принадлежности” и всё остальное, а “Новости” и “О компании” в самый конец, где “Контакты”. – Гапон ловко перекинул трубку на другое ухо. – И “Отзывы” замени на “Благодарности”…

Я встал возле окна и глядел с высоты третьего этажа на мощённый чёрно-серой плиткой двор. Запутанная топография вокруг патологоанатомического отделения сверху делалась более-менее понятной. К старому особняку примыкал новый двухэтажный блок, продолжающийся решёткой до проходной “Элизиума”. По другую сторону громоздились несколько крыш, стена “Гинекологии” с одиноким слуховым окном, инфекционный корпус, пищеблок, котельная, трансформаторная подстанция. Едва угадывался конёк треугольной крыши гистологического архива. Виднелись заледенелая лента дороги с грязными проталинами, пара хмурых “газелей”, очень похожих на катафалки “Городской похоронной службы”.

Утреннего солнца как не бывало, небо затянула свинцовая хмарь. Сыпал снег, мелкий, точно порошок.

– Чё, бандит? – каркнул за моей спиной Гапон. – Смотришь, как нас, бедненьких, без бабла оставил?

– Ну, извините, – ответил я. – Так уж получилось.

– Ха-га! – коротко лязгнул Гапон. – А ты, по ходу, от скромности не умрёшь! Реально думаешь, что мы на этом что-то потеряли? Да просто с пацанами прикололись! Подъебнули старого чёрта, чтоб не очень залупался. Вот хохму нам ты слегка обломал – это да, не спорю! Но Мултанчик по-любому дорогу бы запасную нашёл, просто на сутки позже. Я тебе по секрету больше скажу. Все эти МУПы еба́ные и прочие коммунальные предприятия как два пальца через ФАС нагибать!..

– Федеральная антимонопольная служба, – расшифровал Капустин, подавая Иванычу чашку.

– Дарю схему! – щедро поделился Гапон. – Катаешь жалобу: мол, такой-то МУП из семи залуп не пускает честного частника, вредит-препятствует! И всё! ФАС шлёт запрос в МУП и копию в местные органы: “Чё за хуйня, почему не пускаете?” МУП и власть отписываются, что в соотвествии с таким-то ебучим постановлением от лохматого тысяча девятьсот какого-то года МУП имеет такие-то права и только ему поручено то-то и то-то, государственное регулирование, хуё-моё… И всё, и попались! – Гапон шлёпнул ладонью по подоконнику. – Все на этом палятся, и МУПы, и ГУПы. Потому что по своему статусу они коммерческие организации. В Москве ГУП “Ритуал” – это ж коммерческая организация! Не знал разве?

Я сначала кивнул, а затем покачал головой. На самом деле я не понял и половины из того, что говорил Гапон.

– Просто хуле из себя рыцарей круглого стола строить? Типа, такие бескорыстные в белых пальто! Комбинат Мултанчика и когда был ГУПом, и сейчас – такое же коммерческое предприятие, как “Элизиум”, только с государственной формой собственности! И лишь бы сказано было – “государственное”, будто это подразумевает бесплатное или супербюджетное. Приманка для лохов! А в уставе тоже записано получение прибыли! Как у коммерческой организации. Но только за свои услуги, довольно убогие, – прибавил он брезгливо, – его МУП почему-то дерёт с людей в два раза дороже! И беззастенчиво пользуются административным ресурсом! Вот ты в курса́х, что Мултанчик выбивал себе распоряжение горадминистрации об обязательном ежесуточном сообщении в его службу старшим врачом скорой помощи, сколько человек умерло за прошедшие сутки вне больничных учреждений?! Это справедливо, по-твоему?

Я не знал, что ответить. Как по мне, нормально – ведь Мултановский всё-таки руководил похоронным комбинатом. А кому ж ещё сообщать, как не ему?

Дурашливо, как игрушечный, запиликал кабинетный телефон. Гапон нервно дёрнул лицом, словно сгонял со щеки муху.

– У комбината власть по графику работы кладбищ, полномочия по захоронениям, по выделению участков земли. Или возьмём, к примеру, эвакуацию трупов. В Загорске почему-то тендер выиграло предприятие, что работало в паре с комбинатом. Угадай какое? Та-дам!.. “Мемориал-авто”!

Капустин снял трубку, шепнул Гапону:

– Айваз Георгиевич…

– Давай его сюда! – Гапон бойко подковылял от подоконника к столу. – Ну чё, армянское очко, как житуха?! Здорово, родной!.. Норма-а-ально! Но коньячину с тобой больше не пью!.. Да все прошлый раз в мясо были!..